Рак желудка 4 стадия кто выжил
Стадию рака желудка определяют по трем показателям, которые обозначаются буквами латинского алфавита:
- T (tumor) — размер первичной опухоли, глубина ее прорастания в стенку желудка и распространение на соседние ткани.
- N (nodes) — распространение раковых клеток в ближайшие (регионарные) лимфатические узлы.
- M (metastasis) — наличие метастазов, вторичных очагов, которые возникли в результате распространения раковых клеток с током крови или лимфы из желудка в другие органы.
При раке желудка 4 стадии первичная опухоль может иметь любые размеры, прорастать в стенку желудка на любую глубину, распространяться или не распространяться в соседние органы, лимфатические узлы. Но всегда есть отдаленные метастазы. Это ключевой признак.
В какие органы чаще всего метастазирует рак желудка?
Опухолевые клетки могут распространяться из желудка в другие органы разными способами:
- Рак может непосредственно прорастать в соседние органы. Чаще всего — в поджелудочную железу, реже — в поперечную ободочную кишку, левую долю печени.
- Иногда раковые клетки распространяются по поверхности брюшины — тонкой пленки из соединительной ткани, которая выстилает изнутри стенки брюшной полости и покрывает внутренние органы. При этом у женщин нередко обнаруживаются метастазы в яичниках (опухоль Крукенберга).
- Гематогенным путем (с током крови) рак желудка 4 стадии чаще всего распространяется в печень, реже — в легкие и кости.
- Лимфогенное распространение раковых клеток происходит вдоль печеночно-дуоденальной связки, чревного ствола, сосудов селезенки.
При раке желудка могут возникать специфические метастазы. Для них существуют специальные названия:
- Метастаз Вирхова — в лимфатическом узле, расположенном над ключицей.
- Метастаз сестры Марии Джозеф — в пупок.
- Метастазы Шницлера — в лимфатические узлы, расположенные вокруг прямой кишки.
- Метастазы Айриша — в лимфатические узлы, расположенные в подмышечной области.
Согласно статистике, рак желудка 4 стадии чаще всего метастазирует в печень (у 48% пациентов), брюшину (32%), легкие (15%), кости (12%).
Симптомы
При раке желудка 4 стадии могут беспокоить такие неспецифические симптомы, как плохой аппетит и потеря веса, вплоть до сильного истощения (кахексии), дискомфорт, чувство тяжести, распирания и боль в животе, изжога, тошнота и рвота (иногда с кровью), запоры, примесь крови в стуле.
Специфические симптомы — это желудочное кровотечение при распаде опухоли и анемия из-за кровопотери. Поражение опухолевыми клетками брюшины приводит к асциту (скоплению жидкости в брюшной полости). Также характерны зловонный стул черного цвета и рвота массами, напоминающими кофейную гущу.
Рак желудка длительно не дает о себе знать. На ранних стадиях многие люди не испытывают симптомов и не знают, что больны. У четырех из пяти больных диагноз устанавливают, когда опухоль уже успевает распространиться на другие органы.
Люди, имеющие повышенный риск рака желудка, должны регулярно проходить скрининг — гастроскопию. Это помогает диагностировать опухоль на ранних стадиях.
Методы диагностики
При раке желудка 4 стадии применяют разные методы диагностики, они помогают выявить первичную опухоль и вторичные очаги в других органах:
- Эндоскопическое исследование (гастроскопия, ФГДС) помогает обнаружить патологические изменения на слизистой оболочке желудка.
- Эндоскопическое ультразвуковое исследование — по сути та же ФГДС, но на конце гастроскопа находится ультразвуковой датчик. Он может «просветить» соседние органы и лимфатические узлы через стенку желудка. Зачастую это намного информативнее, чем обычное УЗИ.
- Биопсия. Исследование, во время которого врач получает образец опухолевой ткани и отправляет на анализ в лабораторию. На данный момент биопсию можно назвать самым точным методом диагностики онкозаболеваний. Исследовать можно ткань желудка, лимфатических узлов, других органов.
- Рентгенография с контрастным усилением. Этот метод диагностики используется довольно редко, так как гастроскопия более информативна (к тому же, во время нее можно взять материал для биопсии). Но рентгенография — менее инвазивный метод, во время нее в желудок не вводят никаких инструментов. Иногда это преимущество важно. Суть метода в том, что пациенту дают выпить раствор непроницаемого для рентгеновских лучей сульфата бария, затем делают снимки.
- Компьютерная томография. Более «продвинутая» разновидность рентгенографии, позволяет получить послойные снимки-«срезы» всего тела, на которых будет видна опухоль желудка и очаги в других органах.
- МРТ — в каком-то смысле аналог компьютерной томографии, но во время этого исследования вместо рентгеновских лучей используют мощное магнитное поле. Это безопаснее. МРТ лучше «видит» мягкие ткани. Минус метода в том, что он более сложен, нужен дорогой аппарат, который есть далеко не во всех клиниках.
- Позитронно-эмиссионная томография (ПЭТ). Идеальна для поиска метастазов, которые не могут обнаружить другие методы диагностики. В организм вводят безопасный радиоактивный сахар. Он накапливается в раковых клетках, так как они активно потребляют энергию, и делает их видимыми на специальных снимках.
- Рентгенография грудной клетки. Применяется для поиска метастазов в легких.
Современные методы лечения
Лечение при раке желудка четвертой стадии преследует две цели:
- Сократить размеры опухоли, замедлить ее прогрессирование.
- Устранить симптомы: боль, анемию, нарушение проходимости желудка, асцит.
Хирургическое лечение
Хирургическое вмешательство при раке желудка, как правило, направлено на восстановление проходимости, если опухоль мешает движению пищи. Иногда удается выполнить субтотальную резекцию — удалить часть желудка. Чаще проводят шунтирование: создают сообщение между верхней частью желудка и тощей кишкой, в обход участка, перекрытого опухолью.
В случаях, когда операцию выполнить нельзя, можно провести стентирование желудка. В месте его соединения с пищеводом или двенадцатиперстной кишкой (в зависимости от локализации опухоли) с помощью эндоскопа устанавливают стент — полый каркас с металлической сетчатой стенкой. Иногда проводят эндоскопическую абляцию: через эндоскоп подают лазерный луч, который разрушает опухолевую ткань.
Если человек с раком желудка 4 стадии не может нормально есть, и хирургическое лечение не помогает это исправить, может быть наложена гастростома или еюностома. Желудок или тощую кишку подшивают к коже, формируют отверстие. Через него будет происходить питание.
Химиотерапия и лучевая терапия
При раке желудка с метастазами проводят паллиативную химиотерапию и лучевую терапию. Их главная задача — уменьшить размеры опухоли и продлить жизнь пациента. Применяют разные комбинации химиопрепаратов:
- Эпирубицин + цисплатин + 5-фторурацил.
- Доцетаксел + цисплатин + 5-фторурацил.
- Иринотекан + цисплатин.
- Иринотекан + 5-фторурацил.
- Иринотекан + капецитабин.
- Оксалиплатин + 5-фторурацил.
- Оксалиплатин + капецитабин.
Комбинации из трех препаратов, а также химиотерапия в сочетании с лучевой терапией (химиолучевая терапия) более эффективны, но хуже переносятся, несут более высокий риск побочных эффектов.
Таргетная терапия
Таргетные препараты могут быть эффективны в случаях, когда химиотерапия не помогает. Это современная группа противоопухолевых средств, они атакуют определенные молекулы-мишени, которые важны для роста опухолевой ткани. При раке желудка четвертой стадии применяют два таргетных препарата:
- Трастузумаб блокирует белок-рецептор HER2, который находится на поверхности раковых клеток и заставляет их размножаться. Активность этого белка повышена в каждой пятой злокачественной опухоли желудка (такой рак называют HER2-позитивным).
- Рамуцирумаб блокирует VEGF — белок, который вырабатывается раковыми клетками и стимулирует рост новых сосудов, снабжающих опухоль кислородом и питательными веществами.
Таргетные препараты применяют самостоятельно или в сочетании с химиопрепаратами. Они эффективны, когда раковые клетки обладают определенными молекулярно-генетическими особенностями, когда в них повышена активность соответствующего «вещества-мишени».
Иммунотерапия
Иммунитет человека устроен очень сложно. В нем есть множество звеньев и всевозможных механизмов регуляции. Например, для того чтобы сдерживать себя от атаки на собственные здоровые ткани, иммунная система использует особые вещества — контрольные точки. Иногда их используют злокачественные опухоли, чтобы защититься от иммунной атаки. С этим помогают бороться современные лекарства, которые относятся к классу иммунопрепаратов и называются ингибиторами контрольных точек.
При раке желудка 4 стадии иногда эффективен ингибитор контрольных точек под названием пембролизумаб (Кейтруда).
Лечение анемии
Кровотечение при раке желудка может привести к анемии — состоянию, при котором в крови снижается количество эритроцитов и гемоглобина. В результате ухудшается качество жизни, выживаемость. Приходится снижать дозы химиопрепаратов и сокращать продолжительность курсов химиотерапии, лечение становится менее эффективным.
С анемией при раке желудка 4 стадии борются с помощью препаратов железа, фолиевой кислоты, витамина B12, переливаний эритроцитарной массы. Существуют препараты-аналоги гормона эритропоэтина, который вырабатывается почками и активирует образование новых эритроцитов в красном костном мозге. Обеспечить организм дополнительным количеством железа помогают некоторые рекомендации относительно рациона питания.
Лечение асцита при раке желудка 4 стадии
Асцит — скопление жидкости в брюшной полости — одно из самых частых осложнений рака желудка четвертой стадии. Это состояние возникает по двум причинам:
- Из-за метастазов рака в брюшину. При этом увеличивается проницаемость стенок кровеносных сосудов, жидкость из них в большем количестве поступает в брюшную полость. Работа лимфатических сосудов нарушается, они не могут выводить жидкость.
- Из-за метастазов в лимфатических узлах. Нарушается отток лимфы, лимфатические сосуды, которые в норме должны выводить жидкость из брюшной полости, больше не могут выполнять свою функцию.
При асците проводят лапароцентез: в стенке брюшной полости делают прокол и выводят через него лишнюю жидкость. Для того чтобы обеспечить постепенное выведение жидкости в течение некоторого времени, применяют специальные перитонеальные порт-системы. Уничтожать метастазы в брюшине помогает внутрибрюшинная химиотерапия, когда химиопрепарат вводят в брюшную полость. При любом из видов лечения необходима специальная диета и приём ряда препаратов, уменьшающих тошноту.
Сколько живут с раком желудка 4 стадии?
Главный прогностический показатель при онкологических заболеваниях — пятилетняя выживаемость. Он обозначает процент пациентов, которые остались живы спустя 5 лет с момента диагностики и начала лечения злокачественной опухоли. Для IV стадии рака желудка этот показатель составляет 4%. В течение пяти лет 96 больных из 100 погибают, 4 остаются в живых. Но такая удручающая статистика — не повод сдаваться. Методы лечения совершенствуются, сегодня онкологи могут сделать намного больше, чем десятилетия назад. Пациенты, которым не помогают стандартные методы, могут принять участие в клинических испытаниях новых препаратов.
Запись
на консультацию
круглосуточно
Она же врач
Проблемы у меня начались год назад — это были незначительные кровотечения, и я была уверена, что это гормональный сбой. Я сразу не запаниковала: у меня ничего нигде не болело, самочувствие было прекрасное.
Сначала я обратилась в частную гинекологию, там мне сделали УЗИ, нашли небольшое воспаление и пару кист в яичниках. Это почти у всех бывает, ничего особенного. Гинеколог назначила мне ударную дозу гормональных таблеток против воспаления, говорит: «Сейчас мы с тобой полечимся 3 месяца гормончиками, а потом будем пытаться забеременеть». А мы с мужем как раз ребёнка планировали, я ей об этом сказала.
При моём кровотечении врач даже не предложила мне сделать классический анализ на цитологию, который обязательно нужно делать раз в три года всем женщинам. И вот так за три месяца «гормончиков» врач раскормила во мне эту опухоль до внушительных размеров. Я не паниковала и просто выполняла её указания. «Она же врач, почему я должна не доверять ей?», — думала я.
Кровотечения продолжались, и я решила всё-таки съездить к другому врачу — знакомой мужа в его деревне в Тульской области. Она осмотрела меня и говорит: «У тебя тут вообще что-то страшное, я такого никогда не видела, езжай в соседний город, там хороший доктор». То есть врач в тульской деревне запаниковала, а гинеколог в центре Москвы вообще не волновалась и продолжала спокойно кормить меня гормонами.
Мы с мужем поехали в соседний город, там врач мне сделала УЗИ и говорит: «Я такого ужаса никогда не видела, у тебя тут какой-то чуть ли не осьминог торчит».
Я в шоке. Они меня быстро отправляют в другую районную больницу в Тульской области. Там врач говорит: «Не знаю, что это такое, я могу тебе это вырезать. Но если начнётся кровотечение, я отрежу тебе матку». Я в слёзы, сопли, и обратно в Москву.
Здесь побежала в одну из городских поликлиник, а там очереди, еле упросила, чтобы врач меня посмотрела. Сама плачу, понимаю, что что-то серьёзное происходит. Врач посмотрела: «Ну, смотрите, можете на УЗИ записаться, правда у нас ближайшая запись через месяц». Через месяц они мне, кстати, перезвонили и сказали, что у них аппарат сломался. Я говорю: «Я вам платное УЗИ принесу, в частной клинике сделаю». Они говорят: «Нет, нам надо, чтобы вы у нас прошли». Естественно, я не стала больше ждать.
Я побежала в Научный центр акушерства, гинекологии и перинатологии им. В. И. Кулакова. Там мне быстро сделали УЗИ и офигели, потому что нашли большую опухоль в восемь сантиметров и несколько маленьких соседних. И вот только там у меня впервые взяли биопсию. Из всех семи врачей, там был первый, кто догадался проверить на онкологию. Потом МРТ показало, что опухоли есть и в соседних органах.
Про принятие
Когда мне только поставили диагноз, я просто выла. Сразу позвонила этому гинекологу, которая вот так 3 месяца меня лечила гормонами от воспаления, и сказала ей всё, что думаю. «Не может быть, приходи ко мне на обследование!», — только и сказала она.
Но у меня тогда уже были другие обследования по онкологии. Я очень хотела вылечиться и подать в суд на эту клинику, просто чтобы они других так не угробили. Но всё затянулось и сил на суды у меня сейчас нет, у меня задача — просто выжить.
Сначала мне поставили вторую стадию, я думала тихонечко вылечиться и нырнуть обратно в бурлящую журналистскую жизнь, особенно даже никому не рассказывала про это. А потом после операции, когда я думала, что прошла большую часть пути к выздоровлению, мне неожиданно ставят IVb — последнюю стадию. И вот в момент, когда рука врача лёгким росчерком заменила вторую стадию на последнюю, я была раздавлена.
«Вы — тяжёлая онкобольная», — говорит врач. А у меня ничего не болело даже.
Начались химии, мне сделали эмболизацию — это ужасно болезненная процедура, я две недели просто орала и почти не спала. Это когда в вену — в саму шейку матки запускают химию, раковые клетки дохнут, а я испытывала такие боли, что ни одно обезболивающее не помогало. Ни лечь, ни сесть, ничего — всё больно. Врагу не пожелаю такое пережить.
Потом я попала в онкоцентр, там анализы растянулись на месяц, делали тут, в Москве, отправляли в Питер. И приходили разные диагнозы: прошло полгода, прежде чем врачи смогли выяснить тип рака. Это оказался очень редкий рак, который у женщин моего возраста встречается крайне редко.
Живите, как буддист
За девять месяцев лечения я перенесла 8 химий, операцию и эмболизацию, но самое ужасное, что ничего из этого не помогло. Опухоли растут, некоторые увеличились в шесть раз.
Никто из врачей не даёт никаких прогнозов и гарантий, говорят в духе: «Живите, как буддист: две недели прожили — и хорошо».
Самое страшное, когда узнаёшь, что у тебя такой рак, ты не знаешь, куда обращаться вообще. Ты просто понимаешь: «Всё, я умираю». Думаешь только о том, сколько осталось. Поначалу я вообще у врачей только и спрашивала: «Сколько я проживу? Ну, скажите?». Сейчас я таких вопросов уже не задаю.
Как вообще должно было быть? Приходишь в поликлинику с проблемой, врач назначает обследования, если нашли опухоли — быстро к онкологу, а он уже в онкоцентр. Но у нас это всё растягивается на несколько месяцев. А опухоль растёт.
У меня на руках было МРТ с множественными опухолями, но ещё не было результатов платной биопсии, и я прибегала в поликлинику с МРТ на руках и плакала: «Пожалуйста, отправьте меня в онкодиспансер». В итоге в онкоцентр я попала потому, что догадалась сама обратиться в платный центр, где гинеколог был из отделения онкологии. И только поэтому он сразу взял эту биопсию, а потом отправил в лабораторию. А если нет денег, сиди со своими опухолями в очередях, жди приёмных дней, анализов, смотри, как в тебе растёт эта гадость.
Сейчас у меня проблемы с едой. Мне кажется, что вся она пахнет химиотерапией, и я не могу есть. Просто какая-то гиперчувствительность, я даже в помидорах химикаты теперь чувствую.
Мне предлагали психиатрическую помощь по этому поводу, но я пока не обращалась. Вот это сложно, что нельзя нормально и вкусно поесть.
Про целителей, шарлатанов и соду
Онкобольные, конечно, цепляются за любую возможность и вокруг них всегда роятся целители, шаманы, астрологи. Я сама под давлением родственников пила травяной сбор. Они ездили к какому-то травнику, я пила его по часам, а потом у меня стали болеть почки, я бросила это дело.
Самая распиаренная штука — это сода. Это супер популярный миф. Есть несколько типов «вылечившихся при помощи соды», и вот они пропагандируют везде этот способ. Некоторые делают себе капельницами медицинский раствор этой соды.
По версии «содовых целителей», рак живёт в кислой среде, и если ощелочить организм при помощи соды, то рак погибнет. Но нормальные врачи запрещают пить соду, потому что наш организм при попадании в него щёлочи защищается и восстанавливает баланс кислотности. В общем, это миф. Особенно вредно так делать, если больной желудок.
Про родственников
Моя бабушка умерла от рака лёгких. Обнаружили на последней стадии, ей было 69, в таком возрасте уже тяжело и химия переносится и все вмешательства. Мне было 14, это всё на моих глазах происходило, кровью она харкала, умирала, я всё это видела.
Бабушку я очень любила и видела, как она забывает слова постепенно, отключается, смотрит на тебя, а ты понимаешь, что она не понимает ничего. Когда она первый раз плюнула себе полную руку крови и поняла, что это всё, она посмотрела на меня такие глазами, я никогда не забуду, очень испуганными. А сказать ничего не может, потому что говорить уже тяжело.
И вот я побывала и в роли родственника онкобольного, и в роли самого онкобольного. Могу сказать, что больному тяжелее физически, а родственнику — морально.
Моему мужу надо памятник поставить, потому что он женился на девушке с четвёртой стадией рака, ещё и обвенчался с ней. Он мне сделал предложение на прошлый Новый год, мы собирались в июне пожениться. А когда узнали, что рак, химии, больницы, лечение — было не до этого. А потом уже в августе решили, мол, а кто его знает, сколько это всё протянется, и какая я буду. И пока волосики отросли, давай распишемся. А потом венчались.
Я хочу дать некоторые советы родственникам онкобольных. Главное, не надо впадать в панику, выть, кричать: «за что?», и давать каждые пять минут противоположные советы. Не надо подтягивать всех знакомых, кто когда-либо болел раком, чтобы они все рассказали, какими они травами лечились, какие молитвы читали и всё такое. У всех разный рак, и то, что помогло одному, не поможет другому.
Для онкобольного самое главное — это быстро начать действовать. Именно действовать, не причитать, не заниматься самокопанием в духе «за что мне это всё», «кого я обидел», а срочно начать бегать по анализам, врачам, ездить, собирать бумажки, пробиваться в кабинеты.
Распишите с больным план на два месяца вперёд, уговорите его делать все анализы платно, если есть возможность, не тяните время. А сидеть и причитать: «Ах ты, бедненький, да за что ж нам такое горе» — это вот вообще не про помощь.
Кто-то должен всегда быть готов к борьбе, нельзя сидеть и плакать, когда растёт опухоль.
Если вашему родственнику действительно плохо, то можно помочь: накормить, чай принести, просто отвлечь, какую-то киношку показать. Немножко отвлечь от болезни. Ни в коем случае не надо вот этого: «Ты больной, не мой посуду».
Если человек что-то в не силах делать, он сам не будет этого делать. Я сама, если хорошо себя чувствую, я посуду помою, полы помою. А если не могу, я и не буду этого делать, это все понимают.
Моя мама далеко. Когда я ей сказала, она тоже причитала, мол, за что нам, за что. А потом… Она у меня с компьютером не общается никак, ей уже 60 и поэтому для неё СМС даже — это невозможно, не говоря уже о скайпе. То есть она не видела, какая я есть. И вот к ней пришла подружка и показала меня лысую в «Одноклассниках». Ей стало плохо.
Потому что она понимала, что у меня рак, но для нёе это было как — этот рак где-то, не рядом с ней. Она понимала, что плохо, больно, тяжело, успокаивала меня как-то.
Не знаю, может, она подругам там рыдала как-то или родственникам, но вообще она сначала всё отрицала. Мы же сначала не хотели, чтобы кто-то знал. А все, кто узнал, звонили и спрашивали, а она говорила: «Да всё это враньё, враньё». Она уверена была, что я быстро вылечусь и никто не узнает даже. Я тоже так думала.
И мама до сих пор уверена, что всё утрясётся. Каждый раз с каждым анализом мы все были уверены, что всё будет хорошо, хотя всё ухудшалось.
Про деньги
Наши с мужем родственники из деревень, где по восемь тысяч зарплата, и они всё равно скинулись все тысяч по пять. Работать я уже не могла, и как бы стыдно не было, мы брали все деньги, которые нам предлагали.
До этого у меня была хорошая работа, я была главным редактором СМИ про регионы и откладывала деньги на ипотеку. У меня там было тысяч триста. Не знаю, что бы мы делали без этой «заначки». Хотя, конечно, я хотела её потратить на другое. Но эти все деньги очень быстро кончились.
Мы стали просить денег на работе. Муж — у себя, я — у себя. Занимали, просили. Моя мама сразу кинулась продавать свою квартиру в Ростовской области, в Морозовске. А толку с неё — это 300 тысяч всего. А я понимаю, что не дай бог со мной что-то случится, а никого нету, отца нету, и она на улице просто останется. И я ей строго запретила квартиру продавать.
А вообще люди всё на свете продают: и квартиры, и мебель, и машины, лишь бы только выжить. Проблема в том, что онкобольной очень быстро перестаёт быть способен работать: сначала анализы надо сдавать в рабочее время, потом от «побочек» после химии отходить, потом и вовсе еле ходишь.
Сейчас мне собирают деньги на лечение в Индии, это моя последняя надежда, российские врачи уже не могут помочь. Собирают в социальных сетях. Некоторые отправляют 50 рублей и пишут: «Прости, это всё, что у меня сейчас есть, просто хотел помочь». Мне стыдно, но мне честно неоткуда больше брать деньги.
Всего нужно 3 311 460 рублей, но за неделю уже удалось собрать большую часть этой гигантской суммы. На сегодняшний день осталось собрать 813 218 рублей — это на весь курс лечения в индийской клинике «Фортис». Удивительно, но откликнулось очень много добрых людей. Конечно, это примерный счёт, который нам выставила клиника на химиотерапии, обследования, анализы и проживание на 3 месяца. В процессе счёт может уменьшиться или, что, к сожалению, гораздо вероятнее — увеличиться. Сумма огромная, фонды помогают деткам или взрослым с начальной стадией, но я ещё надеюсь, что какой-то фонд сможет помочь и мне.
Про страхи
Вот это принятие, что «я умру скоро», это пипец, конечно. Как это у людей происходит, я вообще не могу это понять. У меня в голове это не укладывается. Не могу себе этого представить.
То есть ты жил-жил активной какой-то жизнью, у тебя куча знакомых, ты постоянно где-то, что-то, та же журналистика, в которой ты постоянно: куча людей, куча событий. Может, даже в каком-то смысле циником становишься в некоторых моментах.
А потом всё с ног на голову так — бубух!
Кстати, я за почти год в онкоцентре заметила такую закономерность: больше всего плачут и воют те, у кого первая стадия. Кому просто покопаться и лучиков может немного (радиотерапия. — Прим. ред.) — и снова здоров. А люди с последними стадиями уже не причитают. Наоборот, пытаются жить полной жизнью, пока это возможно, пока могут вставать.
Порой я лежу на химиотерапии и думаю: как бы так внезапно чудо чудесное случилось. Открыть бы глаза и понять, что лежишь на горячем песке, рядом море шумит, а эта палата и все предыдущие — просто приснились. И нет этой болячки, нет страха, нет опасности. Только бесконечное море и долгая-долгая жизнь. Жаль, что некоторые вещи в жизни исправить нельзя.
Самое страшное, знаете, когда смотришь на людей с онкологией, которые уже совсем лежачие на морфине и трамадоле. У которых боли невыносимые уже. Вот это самое страшное. Он-то мозгом всё понимает.
Врачи уже сказали: «всё, чувак, мы больше ничего сделать не можем». Они могут уже только обезбаливать. И человек лежит, и я не представляю, что у него в голове. И не хочу представлять. Но для меня это самое страшное — слечь вот так и лежать, медленно умирать.
Мы — тяжёлые онкобольные — знаем, что болезнь неизлечима, но верим, что именно с нами случится чудо. Что именно мы попадём в те самые 5—10% пятилетней выживаемости, возможных с таким диагнозом. Мы боимся засыпать. Но больше всего мы боимся признаваться себе в том, что постоянно думаем: «А как это будет?».
ПОМОЧЬ ИРЕ:
Сбербанк: 4276380071615566 на Десятниченко Ирину Валерьевну
Яндекс деньги: 410013698704331
PayPal: irinades85@mail.ru
