Лечение рака желудка в корее отзывы
Решил поделиться с форумчанами личным опытом. Как говорится, не дай Бог конечно, но как оказалось никто от этого не застрахован.
Предыстория.
Весной 2010г. начались боли в желудке. Сделал ФГДС в частной клинике Приморья, «специалист» которой обнаружил маленькую язвочку 12-перстной кишки. Я пропил курс таблеток и поехал в отпуск, где все было нормально. В конце лета вышел на работу и снова начались боли. Пошел опять на ФГДС в Центр охраны материнства и детства, врачам во время обследования очень не понравилось поверхность желудка. Взяли биопсию, потом еще сделал рентген желудка с барием (в 1000 коечной).
В общем, обнаружили рак желудка.
Сначала шок, растерянность, прострация и прочие психологические прелести.
Затем был найден выход на русского парня, который 10 лет живет в Корее и занимается организацией лечения россиян в Клинике Святой Марии при Корейском католическом институте в Сеуле.
Туда решили полететь, так как местные врачи настоятельно не рекомендовали лечиться во Владике. Не онкологи, правда (те такое не скажут, блюдя честь мундира-халата), но вызывающие доверие. Кроме того, был еще нюанс с очередями, срок которых на операцию составлял от месяца и больше. Но перед этим еще нужно встать на учет в онкологической поликлинике, что тоже занимает время.
Еще можно лечиться в Таиланде или Японии, но лечение там дороже.Сеул.
Где-то через неделю были уже в Сеуле. При выезде можно провозить наличные в сумме, эквивалентной не более 10000 долларов США. Остальную необходимую сумму (без ограничений) можно положить на карточку и в дальнейшем баланс карты может пополняться в России.
Стоимость пролета в октябре 2010г. составляла примерно от 19000 руб. на Влад Авиа до 24000 руб. на Корейских авиалиниях. Время в пути 2 часа 40 минут.
В аэропорту в Сеуле взяли в аренду телефон, чтобы общаться по Корее и получать бесплатные звонки из России. Стоимость – 300 долларов, куда входит залог и высчитывается плата за пользование телефоном (к слову сказать, по возвращении телефона нам вернули около 100 долларов). На свои телефоны подключили роуминг. Конский, надо сказать. «Мегафон-ДВ» сколько ни говорит, что роуминг все бесплатнее и бесплатнее, но как-то все равно дорого. Барыги, короче (СМС – 20 руб.). Кстати роуминг в «Мегафоне» Северо-Запад» почему-то гораздо дешевле (по крайней мере, по России).
В Сеуле нас поселили в мотеле. Стоимость проживания в номере с двуспальной кроватью, телевизором, холодильником и санузлом с ванной составляет 40000 воней (или чуть меньше 40 долларов США). Оплата раз в день до 12 часов дня.
Платить можно (не только в мотеле, но и вообще везде – в магазинах, такси, ресторанах) как вонами, так и карточкой, со счета которой снимается рублевая сумма в эквиваленте валюты Кореи. Это, безусловно, очень удобно. Но наличные все-таки нужно иметь на случай перебоев работы карточки, что у нас имело место быть в течение дня. Доллары легко менялись на воны в обменниках, которые, впрочем, не все работают в выходные. Доллары в счет оплаты в магазинах и пр., также как и у нас, не принимаются.
Сразу для информации – стоимость того же мотеля через наши турфирмы будет составлять 80 долларов в сутки. В Корее нам это объяснили тем, что в Сеуле живет-работает какой-то российский «жучок», являющийся посредником между российскими турфирмами и отелями-мотелями, и все, что сверху от стоимости номера составляет его «пеночку», потому что «ему же надо как-то жить» (цитата). Причем были случаи, когда люди приезжали в мотель с ваучером от турфирмы, а о них там никто не знал. То есть этот деятель даже не утруждал себя предупредить администрацию мотеля о том, что в такой-то день будет заселение.
Еще интересная информация. Якобы мотели в Корее существуют для кратковременных свиданий. Поэтому мотелю не выгодно сдавать номер на несколько дней, так как они могут его сдать несколько раз в день на пару часов и больше заработать. В связи с этим по мотелю лучше договориться заранее. Но это не проверено, так как мы не пытались заселяться куда-то самостоятельно.
Стоимость номеров в отелях в разы выше (от 150 долларов) и вероятность поселиться там нами даже не рассматривалась.Обследование.
Сама клиника представляет собой 22-х этажное здание, в котором размещен диагностический центр (4 этажа) и стационар.
Обследование началось на следующий день после прибытия и стоило около 4000 долларов. Сюда входило полное обследование организма (2500 долларов) и еще РЕТ-обследование – 1900 долларов. РЕТ представляет собой введение в организм через вену облученных штучек, которые скапливаются в местах наиболее быстрого роста клеток, что является особенностью раковых клеток. Потом делается рентген, и место скопления этих штук позволяет определить опухоль. Еще делалось компьютерная томография и много чего еще. ФГДС, кстати, делалась под наркозом и таких прелестных ощущений от этой процедуры как здесь, я просто не помнил.
На время обследования переодевают в пижаму и переводчик за ручку тебя водит от врача к врачу.
Сами манипуляции с обследованием заняли два дня (часа по 3-4 в день), но еще три дня мы находились в подвешенном состоянии, так как ждали результата – будут делать операцию или нет.Стационар.
К концу недели обрадовали, что все состоится, и в воскресенье меня положили в стационар.
Палаты в этой клинике бывают трех видов – 1, 2 и 5 местные. Самые дешевые и ходовые и потому и дефицитные это 5 местные палаты – по 120 долларов в день. Одноместные – 450, двухместные – 240 долларов в день. 1 и 2 местные палаты оборудованы телевизором. В 1-местной есть еще компьютер. И везде Wi-fi. В многоместных палатах каждое место отделяется шторами. Маленький холодильник и шкафчик с кодовым замком также есть у каждого пациента. В каждой палате есть умывальник (в основном помещении) и санузел – унитаз, умывальник, душ. Там в клиниках принято лежать с сопровождающими, поэтому возле каждой кровати есть еще раскладная кушетка. Таким образом, в 5 местной палате может находиться до 10 человек, что, в общем-то, с учетом ограниченного санитарно-канализационного оборудования может создать известные неудобства.
Я лежал в 2-х местной палате, жена все время находилась там вместе со мной. Соседи неудобств почти не создавали и подолгу не задерживались, поскольку по мере освобождения мест перебирались в 5 местные палаты.
На время нахождения в клинике мы номер в мотеле не сдавали, просто каждый день проплачивали его, чтобы после выписки из больницы и до отлета домой было где переночевать.
Вечером в воскресенье меня вызвали к врачу, где с переводчиком и тем русским парнем сообщили, что удалять будут весь желудок, так как сохранить даже его часть уже нельзя.
В понедельник с утра мне сделали МРТ и около 10 повезли на операцию. В предоперационной спросили мое имя (вроде как страхуются, чтобы кому-нить другому что-нить не то не вырезать по ошибке), еще раз уточнили, понимаю ли я что именно будут делать. Общались на английском, потом подошел переводчик. После формальностей подошла монахиня и мы с ней помолились каждый по своему. Затем повезли в операционную, где вроде привязали, но к тому моменту мне уже сделали чудо-укольчик и я «уплыл». Более или менее себя стал осознавать как личность, когда выкатывали из операционной и мог отвечать на вопросы жены о самочувствии.
Операция, которую делал профессор Пак (известная личность в этих кругах), длилась более 5 часов. Привезли в палату, аккуратно переложили на кровать, надели кислородную маску, каких-то капельниц навешали и дальше я уже время от времени спал. К вечеру чувствовал себя просто отлично – думаю еще действовал наркоз. К капельнице был присоединен бутыль с обезболивающим, который в течение дней трех потихоньку самостоятельно в меня вливался. Но был еще пультик с кнопкой, которой, при необходимости, можно было впрыснуть себе еще обезболивающего, но я этим не пользовался.
Так как удаляли много чего (кроме желудка еще лимфоузлы), то операция была полосной – разрез начинался от солнечного сплетения и шел вниз до пупка, обходил его и заканчивался чуть ниже последнего. Залепили его пластырем, сверху надели бандаж. Из правого бока выходили 2 трубочки дренажа в пластиковый фуфырек, который медсестры время от времени опорожняли.
Персонал весьма предупредительный, медсестры шуршат непрерывно — если нужно, то у изголовья висит кнопка с микрофоном, по которому можно было вызвать сестру. Причем суетиться начинают с 4-5 утра – всякие замеры давлений, забор анализов, замена бутылок или «медуз» капельниц. Потом вроде заснешь, но часов в 7 утра приходят врачи с обходом, а около 8 приносили завтрак. В общем, поспать удавалось уже только после обеда.
Все лекарства там принципиально вводят внутривенно, никаких внутримышечных инъекций. Правда и вен мне там «сожгли» некоторое количество.
Шовчик снаружи мне «зашили» степлером – края разреза стянули между собой металлическими скобками, которые через неделю технично сняли специальными плоскогубцами. Тогда же вытащили трубки дренажа – ощущения весьма неприятные. Затем две дырочки тут же нитками зашили наживую. Было больно, но терпимо, так как всего по одному шву на каждую из дырок наложили. Этот шов сняли в день выписки.
На следующий день я уже вставал и мог умываться. Через день по рекомендации врачей я стал ходить с капельницей по коридору туда-сюда, чтобы не залеживаться.
На третий день у меня поднялась температура до 37.2, которая продержалась еще один день и потом исчезла.
Пить разрешили по одной крышечке от пластиковой бутылки через пару дней, есть принесли через три дня. Кормили шесть раз в день маленькими порциями.
Продержали меня в больнице 10 дней, так как предстоял перелет. Обычно в таких случаях держат семь дней.
С развлечениями в клинике туго. Я спасался книгами, которые привез с собой. Иногда смотрел англоязычные фильмы, которые показывают по телеку (канал с 30 по 35). Сто питсот мильенов раз пожалели, что не взяли с собой ноут, так как Вай Фай там везде. Но совсем оторванными от жизни не были, так как в рабочее время там был доступ к Инету в холлах диагностического центра, где размещены компьютеры для общего пользования. На этажах стационара установлены платные компьютеры. Но оплачивать их нужно по специальным карточкам, где покупать которые мы так и не удосужились разобраться.
За операцию и пребывание в клинике заплатили около 15000 долларов.
Таким образом, необходимые расходы на проживание, мое обследование и лечение составили около 20000 долларов. Плюс 1600 долларов на билеты.
Через три дня после выписки, пробыв в Корее 19 дней, мы вернулись в Россию, где нас встретило 30 минутное ожидание в самолете, пока подгонят первый автобус, потом второй. Затем не выпускали из самолета, поскольку пограничники были заняты оформлением пассажиров первого автобуса. Когда привезли к международному терминалу, то внутри обнаружили толпу пассажиров, которая проходила границу где-то 45 минут. Когда автобус подъехал к терминалу, то его водитель не смог отказать себе в удовольствии резко затормозить, практически повалив пассажиров на пол. В эти моменты отношение к Родине становится очень неоднозначным, хотя домой сильно хотелось.
Пережить мне все эти «приключения» помогли любимая жена, которая постоянно находилась рядом, а также родственники, друзья, которые звонили каждый день. Родственники же нашли деньги, оформили документы на выезд, связались с клиникой. Друзья помогли с билетами. Коллеги постоянно связывались по электронке.
Такое количество участвующих людей, безусловно, помогало. Мне казалось, что я как-то физически чувствовал и чувствую сейчас их поддержку.
Конечно, на этом не закончилась борьба, поскольку удалили только то, что можно было увидеть. Сейчас предстоит химиотерапия, которую делать буду уже в России. Но это уже отдельная история.
Сдаваться не собираюсь. Уверен, что есть шансы на выздоровление, которое необходимо, поскольку еще нужно будет решать финансовые вопросы этого мероприятия, растить ребенка, делать карьеру.Безусловно, это был описан частный случай, поскольку там делают операции и проводят обследования и по другим проблемам. Качество медицинской помощи просто ошеломляет. Все упирается в деньги, но если есть, где их взять, то лучше серьезное лечение проходить там. Лишний раз убедился, что ФОМС у нас создан не для пациентов, а для самого ФОМСа, а там людям именно помогают (медицински).
Как говорится, нельзя мазать всех врачей одной краской, но речь идет именно о системе здравоохранения в целом и о менталитете. А ведь в этом пространстве живут наши дети и тоже являются его потребителями.
Вот такая история.
После рождения первого ребенка у меня обнаружили эрозию шейки матки. Я не придавала этому большого значения: не болит – и ладно. Да и сами врачи особенно не настаивали на лечении..
Помню, как летом, я давала интервью газете «Эксперт здоровья» о своей истории болезни и о своих планах на будущее, после того, как поправлюсь. Но мои планы начали воплощаться в жизнь чуть раньше. Чтобы вы понимали о чем идет речь, предлагаю ознакомиться с интервью, которое вы найдете ниже. Вкратце объясню, что у меня обнаружили рак. После поставленного диагноза, прошло два года и у меня произошел рецидив в легкие. Вот тогда я решила лечиться в Корее. Но перед тем, как принять такое решение, я столкнулась с разными трудностями. Во-первых, мне было страшно ехать в другую страну, во-вторых — языковой барьер, третий момент был в том, что были сомнения в лечащем враче и вообще в лечении.
Пройдя через все это, увидев все своими глазами, ощутив все на себе, я была уверена, что мне там помогут и поняла, чем бы хотела заниматься после излечения. В планах было открыть центр психологической и информационной поддержки для онкобольных людей. А так же сопровождать тех людей, которые попали в такую же ситуацию, как и я. То есть это те, которые хотят вылечиться, но не знают где и как, а так же те, кто хочет ехать за лечением в зарубежные клиники. На данном этапе жизни, у нас в Алматы открыт филиал южнокорейской клиники Сунчонхян. Это многопрофильная университетская клиника, которая является одной из лучших медицинских центров с известными всему миру профессорами. Клиника находится в 4 городах Кореи:
1. Пучон
2. Сеул
3. Чонан
4. Гуми
А так же, эта клиника единственная, где имеется самый большой международный отдел, состоящий из 20 человек и занимает 1 место в лечении онкологических заболеваний во всей Корее.
Выше я писала о сопровождении людей, в это понятие входят:
1. Консультация координатора по общим вопросам
2. Получение заочной консультации у профессора
3. Организация видеоконсультации с профессором
4. Предоставление общей информации по поездке
5. Предоставление расходов по медицинским услугам
6. Полное сопровождение до, во время и после поездки по всех вопросах ( все о лечении, где покушать, куда сходить, где пошопиться и т.д)
Все это абсолютно бесплатно!
Плюс ко всему, два раза в год, профессоры из Южной Кореи приезжают в Алматы к нам в офис и проводят бесплатные консультации для всех, кого беспокоят какие-либо заболевания.
А сейчас, хочу поделиться с вами своей историей, которая когда-то, как мне казалось, происходит не со мной:
Началось все с того, что после рождения первого ребенка у меня обнаружили эрозию шейки матки. Я не придавала этому большого значения: не болит – и ладно. Да и сами врачи особенно не настаивали на ее лечении. Никто не объяснил мне, что эрозия может перерасти в рак и ее нужно прижечь. Знай я тогда, чем для меня обернется моя беспечность, ни на минуту не задумываясь, побежала бы лечиться. Но это я сейчас понимаю, а тогда врачи говорили: «Вот родите второго ребенка – само пройдет». Когда родилась вторая дочка, стали говорить: «Родите третьего – точно пройдет». Разве кого-нибудь бы это насторожило? Вряд ли.
Я чувствовала себя абсолютно здоровой. Не было никаких болей, никакого дискомфорта, ничего из того, что заставило бы меня пойти к врачу.
Проблемы начались в тот момент, когда я была беременна третьим ребенком. Сначала все было хорошо. Я встала на учет в хорошей частной клинике, к хорошему (по рекомендациям) врачу и не переживала ни о чем. Я думала, раз меня постоянно наблюдают, значит, все в порядке. И вдруг на девятом месяце беременности у меня открылось кровотечение, небольшое, но я испугалась. Конечно, сразу побежала к своему врачу. В клинике меня посмотрели, успокоили, сказали, что такое бывает и ничего страшного нет. Через несколько дней ситуация повторилась: опять стало кровить. На этот раз я решила не рисковать и поехала сразу в роддом. У меня уже была договоренность с заведующей отделением 1-го роддома г.Алматы Михайловой Мариной Марковной, что рожать я буду с ней. Марина Марковна меня посмотрела и сказала, что нужно срочно делать кесарево сечение. Как мне объяснили, произошла отслойка плаценты. Меня экстренно прооперировали, и уже в процессе операции выяснилось, что у меня серьезные проблемы с шейкой матки. Причем Марина Марковна не стала меня пугать, что у меня рак, она просто сказала: «Что-то с тобой не так. У тебя не все в порядке с шейкой матки». Я очень ей благодарна, что в тот момент она настояла на обследовании. Пока я лежала в роддоме, она буквально заставила меня поехать в клинику и сдать анализы. Так и сказала: «Пока не сдашь, домой я тебя не отпущу». Я сдала все необходимые анализы, и они показали, что у меня дисплазия шейки матки, это такое промежуточное предраковое состояние. Когда меня уже выписывали из роддома, Марина Марковна очень настаивала на том, чтобы я все равно поехала в онкологию и сделала гистологию. Сейчас я понимаю, как же мне повезло, что я попала именно к этому доктору. Если бы на тот момент, она не усомнилась в диагнозе «дисплазия», то сейчас все было бы гораздо печальнее.
В онкологии я сдала анализы на гистологию и выяснилось, что это не дисплазия, а рак 1-й степени, по крайней мере тогда мне сказали, что у меня 1-я степень. Сложно передать словами, что я почувствовала в тот момент. Для меня, далекого от медицины человека, слово «рак» означало смерть. Тогда я считала, что если у человека рак, то он неминуемо погибнет. Я плохо соображала в тот момент. Единственная мысль, которая стучала в моей голове, была о детях. Я смотрела на своих дочек, одна из которых была еще совсем крошкой, и думала: «Как они будут жить без меня? Как я вообще смогу их оставить?» Потом было отрицание: «Это все не со мной. Это какая-то ошибка, какой-то страшный сон». Было очень тяжело.
Врачи в онкологии меня успокаивали, говорили: «Не переживайте, 1-я степень – это не страшно, она легко лечится. Сделаем вам операцию, и будете жить дальше долго и счастливо». Кроме того, я стала много читать об этом заболевании в Интернете, поняла, что, да, 1-я степень – это не так критично, это можно вылечить, взяла себя в руки, настроилась на позитив и решилась на операцию.
Операцию мне сделали здесь, в Алматы, в онкологическом центре, который находится на ул. Утепова. Моим оперирующим хирургом была заведующая отделением, еще один замечательный врач, которого мне посчастливилось встретить. Объясню почему.
Перед операцией подобного рода сначала делают компьютерную томографию (КТ) для того, чтобы определить размер опухоли, площадь раковых клеток и т. д., и, уже основываясь на результатах КТ, проводят операцию. После операции, заведующая, мне сказала: «Знаешь, я взяла на 2 см больше, чем показало КТ. На всякий случай, чтобы наверняка захватить все раковые клетки». Но после того, как пришли результаты гистологии, стало ясно, что раковые клетки разрослись гораздо шире. В заключении было так и написано: «В местах резекции обнаружены раковые клетки». Получается, что компьютерная томография была сделана неправильно и даже та мера предосторожности, что доктор, грубо говоря, отрезал мне лишних 2 см, не помогла. Я не знаю, чья в этом вина: может быть, техника недостаточно хорошая, а может быть, квалификация специалиста по КТ. Не знаю… Сейчас мне это не важно, а тогда я, конечно, ужасно расстроилась. Я думала, что после операции все закончится, а оказалось, что все только началось.
Мне посоветовали пройти курс лучевой терапии. На тот момент я уже была, что называется, «в теме», узнала, что аппарат лучевой терапии в онкологическом центре работает через раз, а после неудачной операции большого доверия к местным специалистам я вообще не испытывала. К тому же я все чаще стала слышать о том, что хорошее оборудование у нас в Казахстане есть, но вот работать на нем никто толком не умеет. А лучевая терапия – это точечное лечение и требует точности. Поэтому вопрос о том, что лучевую терапию мне будут делать в Казахстане, даже не рассматривался. Мы с мужем стали искать другие клиники, за пределами Казахстана. Искали сами, без чьей-либо помощи, по отзывам знакомых, по рекомендациям в Интернете. В итоге остановились на Российском онкологическом научном центре им. Н.Н. Блохина в Москве. Знакомые посоветовали в этом центре врача, и мы с мужем, не раздумывая, поехали в Москву. Я была уверена, что в Москве мне обязательно помогут.
Московские специалисты сказали, что, в принципе, в моем диагнозе нет ничего страшного, но лучевая терапия не помешает. Мне назначили сразу ударный курс, довольно длительный и дорогостоящий. Деньги в этой ситуации играют большую роль, особенно когда у тебя их немного. Но когда дело касается жизни, ты готов от всего отказаться, все продать, чтобы просто жить.
После лучевой терапии я прошла обследование, мне сказали, что все хорошо, что болезнь ушла, дали все необходимые рекомендации, посоветовали какое-то время еще наблюдаться в онкологии по месту жительства и отправили домой.
Я возвращалась из Москвы абсолютно здоровой. Я хотела себя чувствовать абсолютно здоровой. В этот раз я была в полной уверенности, что все закончилось и рак никогда больше не вернется.
Последующие два года я наблюдалась в нашем онкологическом центре, регулярно сдавала все анализы: кровь, мазок и пр., периодически делала УЗИ – все было чисто.
Прошло два года. Как-то во время приема Татьяна Алексеевна, у которой я продолжала наблюдаться, предложила мне пройти ПЭТ/КТ (метод комбинированной позитронно-эмиссионной и компьютерной томографии, являющийся самым информативным в диагностике онкологических заболеваний. – Прим. авт.). Даже не предложила, а решительно настояла: «Для собственного успокоения». По ее рекомендации я поехала в Астану, в областную больницу.
То, что показала ПЭТ/КТ, не ожидал никто… У меня обнаружили метастазы в легких, причем сразу в двух. Небольшие, но они были. Я уже достаточно много знала про рак и хорошо понимала, что рак легких – это самый злокачественный вид рака, номер один по смертности. Легкое само по себе очень сложный орган, его труднее всего оперировать.
В шоке были все, и мой врач в том числе. Мы не понимали, как такое стало возможным, ведь женские органы и вся брюшная полость у меня были чистыми, все анализы и обследования это показывали. Как? Потом мне, конечно, все объяснили. Просто пропустили какую-то раковую клеточку, она долго блуждала по крови, осела в легких и дала метастазы. Уже позже, в Корее врачи мне скажут, что в Москве мне провели неправильное лечение. Лучевая терапия была не нужна, достаточно было просто пройти один курс химиотерапии для того, чтобы убить «случайные» раковые клетки, и все…
Сказать, что я испытала стресс, – не сказать ничего. Весь мой мир рухнул в одну минуту. Все надежды, все планы, все мечты… Ничего не осталось. Я понимала, что здесь, в Казахстане мне не помогут. Я больше не верила ни одному врачу – ни местным, ни российским. Я засыпала и просыпалась с мыслью о смерти. Каждый день мысленно прощалась со своими детьми, со своими близкими и плакала. Теперь я постоянно плакала. Тихо, в подушку, чтобы никого не пугать.
Спасибо заведующей онкологического отделения за то, что в тот момент она не стала тешить меня напрасными надеждами и сказала прямо: «Тебе нужна операция, но мы не сможем тебя прооперировать». Если бы не ее откровенность, я бы просто упустила время и все сложилось бы по-другому. Удивил тот факт, что наши врачи так и не смогли до конца определить – метастазы это или что-то еще. Мне так и сказали: «Да, похоже, но мы не уверены» и предложили на всякий случай пройти курс химиотерапии – если уменьшатся, тогда это метастазы, а если нет, то что-то другое. Представляете, на всякий случай! Как будто речь шла не о химии, а о каких-то витаминах. Конечно, меня не устроило такое предложение.
Одному Богу известно, сколько сил мне понадобилось, чтобы заставить себя снова бороться. Я не знаю, как я выдержала. Наверное, чтобы понять, что чувствует приговоренный человек, нужно побыть в его шкуре. Знаете, жить хочется, как никогда раньше.
Мы снова стали искать клинику, в которой мне смогли бы помочь. В этот раз решили обратиться в зарубежную клинику. Рассматривали три страны, в которых, опять же по отзывам, успешно справляются с этой болезнью. Это Германия, Израиль и Корея. Германия отпала сразу, потому что лечение там очень дорогое, таких денег у нас просто не было. Честно признаться, у нас и на другие клиники денег уже не было. Была только надежда, что мы сможем их найти.
Потом долго выбирали между Израилем и Кореей. В итоге выбрали Корею. Помог случай. В этот период один наш знакомый лечился от рака в Израиле. Там ему не смогли помочь, и израильские врачи сами посоветовали лететь в Корею. Это и сыграло решающую роль в выборе страны. Вообще во всей моей истории было очень много случайностей, и в каждой я видела божий промысел. Случайно обнаружили один диагноз, случайно врач усомнился в нем, случайно настояли на ПЭТ/КТ, хотя для этого не было никаких показаний, – все случайно…
Остановившись на стране, мы стали искать пути, как туда поехать. Не зная ни страны, ни города, ни языка… Корейцы – большие патриоты своей страны и в основном говорят только на корейском.
В этот момент каким-то чудесным образом у меня в Корее нашелся троюродный брат, который, как оказалось, уже 3 года живет там и занимается непосредственно медициной и тем, что встречает граждан стран СНГ, приехавших на лечение. Еще одна случайность?
В первый же день меня обследовали, сразу подтвердили диагноз, что в легких у меня действительно метастазы и что необходима и операция, и химиотерапия. Уже на следующий день меня прооперировали.
Знаете, что меня удивило больше всего? Отношение всего медперсонала к пациентам, не важно, врач это или медсестра. Несмотря на то, что мы абсолютно не понимали друг друга (иногда, правда, присутствовал переводчик), каждый из них считал своим долгом подойти, подбодрить, чем-то помочь. Я никогда не забуду тот день, когда меня везли на каталке в операционную и ко мне подошла одна женщина из медперсонала, взяла меня за руку, закрыла глаза и стала молиться. Потом улыбнулась и сказала: «Не волнуйся. Теперь все будет хорошо», и я ее поняла, не знаю как, но поняла. Для меня это было очень важно. Я была в чужой стране, совсем одна в этой больнице, в полной неизвестности перед будущим… Все, что мне могло помочь в тот момент, – это врач и молитва. И я тоже молилась, постоянно. Я всегда была верующим человеком, но в тот период я по-настоящему поверила и узнала Бога. Я думаю, в такой ситуации каждый человек обращается к Богу.
Корейские врачи ценят время и средства пациентов, приезжающих из других стран, они понимают, что каждый день – это деньги, причем немалые. Когда я сказала, что у меня нет денег на то, чтобы все курсы химиотерапии пройти в Корее, они предложили мне решение – расписали схему лечения, я просто купила препараты, а лечилась уже в Алматы. В Корее врачи не назначают лишних процедур и анализов «на всякий случай» или чтобы просто «срубить» с вас денег, они всегда уверены в том, что они делают. У них очень ответственное отношение к своей работе, они искренне не понимают, что значит «отблагодарить» врача, им важна их репутация и репутация клиники. Ну и, конечно, сам уровень медицины… Не могу сравнивать его с уровнем других стран, слава Богу, у меня нет такого опыта. А сравнивать медицину корейскую и нашу отечественную даже не хочется. За страну как-то обидно. Мне непонятно, как государство, которое может позволить себе купить многомиллионное оборудование, не может мотивировать своих докторов учиться. Прошу прощения за то, что обобщаю – у нас есть замечательные врачи, жаль только, что так мало.
После операции назначили химиотерапию. Мне прооперировали только одно легкое, а второе решили лечить химией, потому что метастазы были очень глубоко и врачи не стали рисковать. Химия в Корее и у нас – это большая разница. Разница во всем – в подходе, в качестве препаратов, в дозировке. Сами врачи говорили, что очень много пациентов из Казахстана приезжают в Корею перелечиваться после неправильно назначенного лечения. Кто-то может подумать: «Ну и что, химиотерапия. Вливают тебе внутривенно лекарство, и все». Это не так. Я прошла шесть курсов химиотерапии – два из них (первый и четвертый) в Корее, а остальные у нас в онкологии (препараты я привезла с собой, потому что у нас таких нет). И все шесть курсов я перенесла на ногах. Да, бывало плохо. Болел живот, тошнило, болела голова, один раз даже покрылась сыпью, но это такие мелочи по сравнению с тем, как переносят химию пациенты в нашей онкологии. Они просто лежат пластом, у них кожа серо-зеленого цвета. Они иногда сидеть не могут, не говоря уже о том, чтобы ходить. Конечно, химиотерапия всегда сопровождается побочными явлениями: диареей, рвотой, болями, но наши врачи с этим не умеют бороться. В Корее же я только пожаловалась на боль в суставах, как мне сразу принесли обезболивающее, и все как рукой сняло. Там не позволяют пациентам страдать от боли, там, наоборот, создают пациенту максимально комфортные условия для жизни.
Обиднее всего, что после третьего курса химиотерапии наши врачи сделали мне диагностику и сказали, что результат нулевой, динамики нет, как были метастазы в одном легком, так они и остались. Я тогда совсем отчаялась. Ну как же? Столько перенесла, а результата нет… Причем врачи знали, что я лечилась в Корее и что препараты у меня свои.
Я снова полетела в Корею. Там мне сразу сказали: «Как это нет результата? Было 7 мм, а сейчас 4 мм. Это хорошая динамика». После этого я уже твердо решила, что нашим врачам я больше верить не буду. Даже после шестой химии наши онкологи по-прежнему говорили: «Динамики нет». Я им уже не верила и правильно делала: контрольное обследование в корейской клинике показало, что болезнь отступила. Конечно, я буду еще какое-то время наблюдаться в онкологии, сдавать анализы, проходить обследования, но насколько они будут качественными здесь… не знаю.
Я рассказала свою историю не для того, чтобы обличить нашу медицину, не для того, чтобы похвастать «вот как мне повезло!», а для того, что все люди, оказавшиеся в такой беде, знали – выход есть всегда, нужно только бороться и не опускать руки.
После случившегося моя жизнь разделилась на «до» и «после». Как бы странно это ни звучало, но я благодарна Богу за все, что я пережила. Это позволило мне правильно расставить приоритеты в жизни. Изменились мои планы и мечты.
Во время последнего курса химиотерапии я познакомилась с женщиной. Судьба свела нас вместе в одной палате. У нее тоже был рак, и дела обстояли довольно плохо. Познакомились, разговорились. Я рассказала свою историю, и ее это как-то вдохновило. Мы взяли ее историю болезни и отправили в ту же клинику, где лечилась я. Врачи дали ответ, что готовы ее принять, и так получилось, что мы полетели в Корею вместе. Эта ситуация так вдохновила меня, что больше всего на свете мне хочется сейчас помогать людям, таким же, как и я.
Онкобольные люди очень одиноки. Одиноки даже в кругу родных и близких. Это чувство глубоко внутри. Сам по себе диагноз «рак» – это уже одиночество. Мы предпочитаем скрывать свой диагноз и не говорить о нем. Мы боимся осуждения, сочувствия, отчуждения, боимся потерять друзей. Нельзя! Говорить об этом нужно! А друзья… ну останутся те, кто действительно нужен и важен.
Сейчас у меня в планах открыть центр психологической и информационной поддержки для онкобольных людей. Я хочу поделиться всем, что знаю, всем тем, что помогало мне выжить в тот нелегкий период. Я верю, у меня получится. Было бы здоровье.
Понравился пост? Расскажи об этом посте своим друзьям!
Об авторе
