Беседа с родственниками больного раком желудка

От автора: Мое интервью газете для материала, посвященному теме онкологии «Где скрывается боль». Тема важная и, к сожалению, актуальная многих семей… А потому хочется привести текст целиком, т.к. в ходе разговора были затронутые многие важные нюансы, не вошедшие в публикацию…

— Ольга, когда люди узнают о болезни близких, какие чувства они могут испытывать и как себя повести? Понятно, что каждый реагирует по-разному, но, должно быть, есть определенные модели поведения?

— Определенных моделей поведения нет, но одно могу сказать наверняка, известие о болезни близкого человека, как правило, повергает в шок и тем самым иногда провоцирует людей на несвойственное им поведение – отчуждение, холодность, излишняя навязчивость, равнодушие.

Первое, что появляется, это чувство растерянности, смятения, страхи и множество вопросов: эта болезнь излечима? он умрет? что делать? как с ним говорить, о чем? Как себя теперь вести? как поддержать? Случается, что родные и друзья начинают избегать встреч с больным, откровенных разговоров по душам, отстраняются. Или напротив, навязчиво предлагают свою помощь, что-то советуют или относятся как к оранжерейному растению – сдувают пылинки. Должно пройти время, чтобы близкие сориентировались в происходящем. Хочу отметить, что родственникам больного человека в этот период требуется помощь, не меньшая чем самому онкобольному.

Принять, что твой любимый и близкий человек серьезно и, возможно, даже смертельно болен не каждому под силу. Эта встреча лицом к лицу с самым страшным страхом, с главным экзистенциальным вопросом – с неизбежностью смерти, с конечностью и смыслом жизни. Это одно из самых тяжелых испытаний для любого человека.

— Важна ли онкобольным поддержка близких? Или они могут справиться с болезнью самостоятельно?

— Я бы сказала, что поддержка больному необходима. Онкология, к сожалению, несет с собой не только физические, но и душевные страдания. Какие из них сильнее сказать не возьмусь. Но если в первом случае могут помочь врачи и медикаменты, то во втором как раз требуется помощь близких людей или специалистов. От положительного настроя во многом зависит и результат лечения. Любая большая тайна (если человек решает скрыть свое положение от окружающих), так или иначе, сильно отягощает как и самого хранителя, так и его окружение. Близкие в любом случае почувствуют, что что-то происходит. Хотя, право не говорить о болезни есть, естественно, у каждого человека. А вот поддержать близкого в период болезни – это, скорее, обязанность семьи.

— Ольга, как вы считаете, нужно ли говорить в семье о болезни, возможно, предстоящей смерти? Или лучше избегать подобных разговоров?

— Вряд ли получится делать вид, что ничего не происходит. Напряженная атмосфера замалчивания будет губительна для всех. О болезни, о способах лечения, о самочувствии больного нужно говорить, спрашивать, обсуждать. Онкологическое заболевание раз уж оно пришло в дом, не должно становиться табуированной темой. Другой вопрос, что и как говорить. Если все члены семьи будут рыдать вокруг больного и вслух зачитывать неутешительную статистику, то это, пожалуй, усугубит положение. А вот разговоры в ключе «рак – не приговор», «мы будем бороться», «сложно, но возможно» — почему бы и нет.

Говорить ли с больным о смерти? Думаю, абсурдно заходить в комнату к онкобольному и затевать беседы о тщетности его бытия. Но если же больной сам проявляет инициативу и желает поднять тему своего возможного ухода из жизни, то поговорить с ни об этом, конечно же, стоит. Возможно, ему просто хочется высказаться, поделиться своими переживаниями – проговаривая свои страхи, человек частично от них избавляется, снижает градус внутреннего напряжения. Это стоит помнить. Не будет лишним во время разговоров искренне поделиться своими чувствами по этому поводу. Фразы типа «Я не знаю, что тебе на это сказать…», «Мне больно это слышать…» — вполне уместны.

— Можете дать советы родственникам онкобольных? Как НУЖНО себя вести, почему именно так, а не иначе?

— Что греха таить, близким тоже порой приходится не сладко радом с больным. Онкобольной может быть временами излишне капризен, агрессивен или, напротив, нелюдим, мрачен и холоден. Близкие так же переживают целую палитру эмоций – желание помочь и ощущение беспомощности, боль, страх, надежду и безнадежность одновременно… Поэтому не лишним будет позаботиться и о своем собственном психическом благополучии как бы кощунственно родственникам это ни казалось. Позвольте себе возможность поговорить с кем-то, поделиться своими страхами и переживаниями, сходите к психологу, найдите время отдохнуть. В конце концов, стойкий, надежный и морально здоровый близкий – это хорошая помощь человеку, который столкнулся с онкологией. Помогая себе, поможете и ему.

Если говорить о повседневной жизни, то родным стоит позаботиться о том, чтобы онкобольной продолжал участвовать в семейной жизни так же, как он делал это до болезни. Резкая смена ролей блага не принесет. Пусть готовит еду, продолжает по возможности работать, наводит дома порядок, выгуливает собаку, т.е. продолжает жить той жизнью, которой жил до болезни, только с поправкой на самочувствие и соблюдение рекомендаций врача. С ним нужно, как и прежде, советоваться в принятии каких-то важных для семьи решений, спрашивать его мнения, совета. Если человек способен ходить, двигаться, заботиться о себе и о членах семьи, пусть делает это! Да, может случится и так, что когда-то в будущем больной окажется прикованным к постели и начнет медленно угасать, тогда его роль в семье изменится по определению… Но раньше времени лишать его прежних радостей жизни все-таки не стоит.

Часто из благих намерений близкие, желая подбодрить больного, говорят ему что-то вроде «Да, ничего страшного! Это не так серьезно, как все думают!» или «Ученые доказали, что рак – это вообще не болезнь!». Нужно понимать, что человек, столкнувшийся в своей жизни с серьезной (и возможно, для него смертельной) болезнью, становится очень уязвимым, поэтому не стоит умалять серьезности происходящего – он может искренне поверить вам, уцепиться за эту надежду, и, скажем, бросить лечение. Гораздо лучше сказать: «У нас серьезная ситуация, но мы вместе её преодолеем, ты не один».

Больному человеку необходимо выговариваться. То, что мы замалчиваем, тревожит нас сильнее, а потому хороший слушатель – это настоящее лекарство для души больного. Простое внимательное слушание может помочь снизить уровень стресса и тревожности. Поэтому не спешите давать советы и отвечать на все вопросы… иногда они задаются не с целью получения ответа. Да, это сложно. Но, поверьте, для больного это сейчас – необходимость. Также он ждет поддержки и желает ощущать человека рядом – будьте ближе к нему, чаще прикасайтесь, говорите с ним, по возможности – не забывайте о важности тактильного контакта!

Если онкобольной человек живет один, и у близких нет возможности всегда быть рядом, то, предлагая свою помощь, оставьте ответственность за собой. Например, вместо «позвони, если что-то будет нужно», будет лучше, если вы скажите «я сегодня зайду в 6 часов и вместе сделаем все, что нужно». «Я сейчас иду в продуктовый магазин, что тебе купить?» вместо «Тебе что-нибудь купить?». Так вы поможете человеку избежать неловкостей – не каждый может попросить напрямую о помощи.

Часто слышу о том, что близкие должны проявлять небывалую стойкость и терпение – не плакать при больном, не грустить, сохранять оптимизм, чаще улыбаться. Каждый волен решать для себя сам, как ему поступить, но, поверьте, сдержанные слезы всегда ощущаются на расстоянии, даже по телефону. И что хуже: искренние слезы (не говорю о надрывных стенаниях на глазах у онкобольного) или искусственная, «наигранная» радость – ответить трудно… Думаю, стоит соблюдать баланс.

Интервью для материала «Где скрывается боль»

Источник

Когда человеку сообщают о раке, его близким приходится искать врача, думать о лечении и срочно решать другие проблемы, из-за которых вопрос об эмоциональной поддержке отходит на второй план. Онкопсихолог Анна Ушакова рассказала, как обсуждать рак и что делать, если разговор зашел о смерти.

Анна Ушакова

Онкопсихолог, служба помощи онкологическим больным «Ясное утро».

Как поддержать человека, которому только что поставили диагноз?

В момент, когда человеку озвучили диагноз, важна поддержка и присутствие близкого рядом, поэтому первое, что надо сделать, — это выслушать. Но слушать надо искренне, а не формально. Главный посыл: «Я слышу тебя, я понимаю, что тебе страшно, я буду помогать». Возможно, надо просто посидеть рядом, обнять, вместе поплакать, если это уместно, — то есть разделить волнение, дать выговориться и не отрицать чувства человека.

Очень важно не заваливать советами: «я посмотрел в интернете», «мне друзья сказали», «надо срочно ехать в Германию» и так далее. Это может сильно раздражать, поэтому советы должны быть по запросу самого человека. Максимум, что можно сделать в этом смысле, — это предложить почитать что-то с формулировкой «если тебе будет интересно».

Человек должен чувствовать, что у него есть поддержка, что от него не отдаляются, не боятся заразиться через посуду, полотенце, одежду

Когда человек только узнает о диагнозе, у него появляется много дел, с которыми надо разбираться срочно: найти врача, препараты, место, где он, возможно, будет оперироваться. Он может пребывать в состоянии депрессии, и тогда ему может понадобиться помощь с тем, чтобы просто сходить купить еды. Но об этом нужно спросить, чтобы не оказывать медвежью услугу и не навязываться.

Что касается информации, ее надо брать только из проверенных источников. Есть много разных сайтов, уловок и заманок от людей, которые некомпетентны в этом. Например, целительство, гомеопатия и так далее.

Как правильно разговаривать с человеком, у которого онкология?

В каждой семье есть свои правила общения, поэтому многое зависит от ситуации. Я думаю, что начинать разговор надо с себя, рассказывая о своих ощущениях: «Я чувствую, что тебе тяжело. Могу ли я помочь?» Также надо стараться поддерживать те же отношения, что были до болезни. Человек должен чувствовать, что у него есть поддержка, что от него не отдаляются, не боятся заразиться через посуду, полотенце, одежду.

В отделении рака молочной железы, где я общаюсь с пациентами, часто приходится слышать некорректные вопросы от родственников. Например, женщине удаляют грудь, ее тело меняется, ей это некомфортно, а родственники спрашивают: «А что с бюстгальтером, какой он теперь будет? А покажи, что под майкой?» Когда человек проходит лечение, его внешность часто меняется: выпадают волосы, выводится колостома, удаляется грудь. Здесь надо быть предельно тактичным. Если вам хочется что-то обсудить, возможно, стоит спросить так: «Ты хотел бы поговорить или это причинит тебе боль?» Если человек ответит отказом, тогда можно сказать: «Дай мне знать, если тебе захочется поделиться своими чувствами на эту тему».

Подробности по теме

«Лекарства дают лишь надежду»: что надо знать о болезни Альцгеймера

Как самому пережить болезнь близкого человека?

Практически каждый человек, чей родственник болен онкологией, сильно переживает. Часто он переживает даже больше, чем сам пациент, потому что тот находится в некотором вакууме.

Надо сразу посмотреть на ресурсы близких людей: если есть с кем поговорить, разделить ношу, это очень хорошо. Мы рассказываем родственникам, что в самолете просят надеть маску сначала на себя, а потом на человека, который сидит рядом. Если родственник, который ухаживает за больным, сам истощен, сам на грани нервного срыва, то никакой качественной помощи больному человеку он оказать не сможет. В общем, надо позволять себе немного отдыхать, отвлекаться, делиться чувствами с другим человеком.

Возможно, отказом от лечения человек хочет проверить, насколько он важен для родственников, боятся ли его потерять

Далее важна психологическая поддержка. Мы призываем звонить на линию поддержки, общаться с психологом, потому что сама по себе беседа терапевтична. Человек делится своей болью, сбрасывает эмоции — как в контейнер. Также родственник онкобольного может рассказать психологу о том, что действительно под запретом, — например, он злится на свою маму за то, что она болеет и умирает, и его это раздражает. В семье это неправильно поймут, а психолог дает безоценочное восприятие ситуации и полное принятие человека, которому нужна поддержка и опора. Также психолог может дать практические рекомендации по снижению уровня тревоги и страха.

Что делать, если человек с онкологией отказывается лечиться?

Такие случаи встречаются достаточно часто — многое зависит от психотипа человека и поддержки, которую ему оказывают. Если такое происходит, мы советуем родственникам слезно умолять больного продолжать лечение ради них, а также показывать, как они сильно его любят, как они хотят его видеть рядом с собой и бороться вместе.

Некоторые пациенты опускают руки, так как понимают, что лечение — это долгий путь и на этом пути будет много всего. Возможно, отказом от лечения человек хочет проверить, насколько он важен для родственников, боятся ли его потерять. В таком случае надо обратиться ко всем своим душевным качествам и показать ценность человека ему самому.

За словами «я скоро умру» всегда стоят какие-то еще слова, которые человек хотел бы вам сказать

Также надо разобраться, что за этим стоит, — возможно, это мифы и страхи. Как правило, у пациентов есть печальный опыт смерти близких при схожих обстоятельствах, и это следует бережно проговаривать, доносить информацию, направленную на снижение этих страхов. Здесь важна консультация психолога, который поможет посмотреть на ситуацию с разных сторон и поработать с теми страхами, которые мешают обрести уверенность в своих силах и в лечении.

Но все-таки жизнь человека в его руках, и выбор остается всегда за ним. Мы можем долго просить и умолять, но если человек принял такое решение, мы должны искренне выслушать его и постараться понять. В этом случае придется оставить долю ответственности на самом пациенте.

Подробности по теме

Как вести себя, если близкий человек в депрессии? Объясняет психолог

Как говорить о смерти?

Тема смерти табуируется очень часто. Это тонкий, интимный момент. Говорить о смерти нигде не учат, и многое зависит от того, как это проживалось в семье, когда умирали старшие родственники.

Есть разные случаи. Например, у пациента запущенная стадия, и врач сказал, что ему осталось жить не так уж долго. Человек, естественно, захочет поделиться с близкими всей этой болью и ужасом. Ни в коем случае нельзя обесценивать страдания человека и говорить: «Да ладно, ну что ты…»

За словами «я скоро умру» всегда стоят какие-то еще слова, которые человек хотел бы вам сказать. Может, он хочет о чем-то попросить — например, помочь ему сделать что-то незавершенное. Очень важно выслушать человека и понять, что на самом деле он хочет донести. Возможно, он мечтает просто поехать на море и посмотреть, как летают чайки. Так сделайте это! Ведите диалог и не закрывайтесь. Это очень важно.

Источник

Врач, который собирается говорить с
больным об угрожающем жизни заболевании,
должен иметь в виду следующее.

1. Прежде чем рассказать больному о его
болезни, врач сам должен быть хорошо
осведомлён о ней: о её первых проявлениях,
о прежнем и нынешнем состоянии
больного, о предыдущей и нынешней
стратегии лечения и необходимых
мероприятиях и прежде всего о ближайшем
прогнозе.

2. Что говорили больному до сих пор
наблюдавшие и лечившие его врачи, в
какой мере его информировали и в какой
скрыли от него информацию о болезни?

3. Что знает больной в действительности
(например, от больных, родственников
и т.д.) и каковы его представления о
своей болезни и её прогнозе?

4. На каком этапе жизни развилась болезнь
(анамнез, предшествовавшие жизненные
неудачи и успехи), как больной справлялся
прежде с тяжёлыми ситуациями?

5. Каковы нынешние отношения больного
с окружающими людьми, с семьёй, с
коллегами по работе? Имеются ли у него
ещё близкие люди, которые проявляют к
нему интерес? Насколько они его тяготят?

6. Самая главная задача – определить,
что больной действительно хочет знать
на этой стадии своего заболевания о
самом диагнозе и что он в состоянии
перенести.

Сообщение диагноза, информации о
дальнейшем течении болезни и прекращение
«игры в прятки» может привести к ясности
и облегчению для всех – для врачей, для
медицинских сестёр и для больных.

Обычно выяснение природы заболевания
приводит к изменению поведения
больного, которое целиком направляется
теперь на настоящее и ближайшее будущее.
Повседневные занятия, планы на следующий
день или неделю, стремление облегчить
ненужные боли или избавиться от ненужных
исследований становятся предметом
текущих забот. Для врача задача в
отношении неизлечимого больного
состоит, в частности, в выяснении
того, хочет ли он знать о своей болезни,
каковы его типичные формы реагирования
на протяжении жизни. При этом проблема
заключается не в том, чтобы сообщить
больному о неизлечимости его заболевания,
а в том, что и когда можно сказать.
Сообщить ли о случайно обнаруженной
при обычном обследовании метастазирующей
саркоме костей 20-летнему совершенно
неподготовленному к этому молодому
человеку или же 80-летнему старику,
годами лежащему в постели и измученному
болью, – это большая разница. В первом
случае сообщение станет бессмысленной
жестокостью, а во втором разъяснение
характера болезни может принести
больному облегчение. Очень часто больной
сам даёт врачу понять, что он уже хочет
знать диагноз, что он готов к этому.

При этом совершенно не
обязательно, что сообщение будет
воспринято всерьёз, что больной его
«может охватить пониманием, прочувствовать
сердцем», как это сказано у Солженицына:
«Я знаю, что я должнаумереть,
– говорит 60-летняя больная раком,
которой сообщили её диагноз, – но я
не могу в это поверить».

Понятием «среднее знание» определяют
нечёткое полузнание. Онкологические
больные обнаруживают с особой
отчётливостью такую «двойную
ориентировку», что вообще-то свойственно
человеческой сущности. Они живут,
предпочитая направленность на ближайшее
будущее, занятость, удовлетворение
и трудности, возможность бесед, которые
включают обсуждение прошлого и
будущего, но в то же время с «глухой»
убеждённостью в наступлении смерти,
которая, однако, с каждым днём оценивается
со всё новым значением. Если иносказательное
сообщение о раке достигает сознания
больного, то, чтобы суметь жить дальше
с этой «двойной ориентировкой», он
вынужден обмениваться мнениями с
другими, вести диалог и искать помощь,
чтобы определить предстоящий ему ещё
отрезок жизни.

Имеется разная
глубина знания, в том числе такая,
которая ограничивается только головой,
но есть уровень, который охватывает
всего человека. Ефрем Поддуев в «Раковом
корпусе» Солженицина понял: «Итак, что
ж было прикидываться? За рак надо было
принять и дальше – то, от чего он жмурился
и отворачивался два года: что пора
Ефрему подыхать. Так, со злорадством,
оно даже легче получалось: не умирать
– подыхать. Но это можно было только
выговорить, а ни умом вообразить, ни
сердцем представить…».

Решающим для больного является также
то, как врач сообщает ему о заболевании:
то ли как бы подводя итог и прощаясь,
примерно с таким смыслом: «У вас рак, я
ничего не могу для вас сделать», то ли
формулируя дальнейшую общую задачу
и подсказывая осмысленную цель: «У вас
рак, у вас впереди тяжёлый путь, в котором
я буду вас сопровождать и помогать
вам».

Изучение поведения
неизлечимого больного, которое предпринял
Е. Kubler-Ross
(1973) в американских больницах, показало
наличие определённых фаз переработки
этой ситуации. Не обязательно в каждом
отдельном случае речь идёт о чётко
отграниченных во времени стадиях,
скорее это переходящие друг в друга и
повторяющиеся фрагменты дискуссии.

1. Желание
не знать правду. При
плохо подготовленной информации
особенно заметно, что больной не может
и не хочет её оценивать. Больные
живут фантазиями о перепутанных
рентгеновских снимках, об ошибочных
диагнозах, считают, что заключения
врачей больше подходят не к ним, а к
другим больным. «Я всегда был здоров,
у меня ничего такого не было»; «Я пережил
все опасности последней войны, и со
мной ничего не случилось». Больные
разыскивают других врачей, целителей,
используют все возможности уйти от
реальности. Обычно существует целый
ряд болезненных состояний, о которых
больные знают и в то же время не знают,
изолируются от угрожающей правды,
пытаются изгнать её из мыслей и
повседневности. Врач должен, с одной
стороны, поддерживать эту защиту и
отрицание, не пытаться насильственно
преодолевать их, но, с другой стороны,
он должен проводить разъяснительную
работу среди той части больных, которые
медленно приближаются к истине.

2. Гнев и
возмущение. Агрессивные
чувства к другим людям, к родственникам
и особенно к обслуживающему персоналу
часто возникают, когда встают вопросы:
«Почему я, а не кто-то другой?»; «Есть
так много людей, которым уже за 80, и они
тяжело болеют; почему это должно было
случиться со мной, а не с ними?». С такими
больными трудно контактировать, они
недовольны любым видом лечения,
поправляют врачей и обслуживающий
персонал. Эта неблагодарность больного
часто приводит к нетерпимости и к
упрёкам со стороны персонала и врачей.
Терапевтический разговор с больным
наталкивается скорее всего на его
негативные реакции, на его враждебность,
возмущение, разочарование, на его упреки
в адрес врачей и якобы нерационального
поведения.

3. Сделка.
В этой, большей частью
преходящей, фазе больные пытаются
избежать неотвратимого путём некой
«сделки» с судьбой или с Богом.
Демонстрируется доброе поведение с
надеждой изменить судьбу или хотя бы
продлить себе жизнь. Врачи должны
постараться продлить им жизнь, используя
все возможные новейшие научные познания.
Часто больные пытаются заключить
соглашение с Богом. Они обращаются к
религии или приносятся подношения в
религиозные общины для продления
жизни.

4. Депрессия.
Если все эти «манёвры»
не помогают, прогрессирование заболевания
налицо и все больше выясняется правда
о диагнозе, у больных часто развиваются
аффективные реакции, обычно носящие
характер выраженной депрессии. Отчаяние
и подавленность у разных людей имеют
разные причины; чаще они встречаются
в семьях, где нарушены взаимоотношения
с детьми, но бывают и при неудачах в
личной жизни. Депрессии наиболее сильно
выражены тогда, когда состояние больного
приводит к изоляции его как в семье,
так и в больнице, к прекращению посещений
и остаток жизни теряет смысл.

Показательно, что жизненные планы
неизлечимого больного ограничиваются
днями, в лучшем случае неделями, которые
предстоит прожить. Из этого вытекают
важные задачи для врача и родственников.
Нередко происходит интенсификация
отношений, которые для больного и
особенно для его родственников
ретроспективно делают это время
особенно продуктивным, и это облегчает
уход умирающего из жизни и скорбное
настроение остающихся жить.

5. Смирение
и новые надежды. Многие
больные достигают такого состояния,
при котором они действительно могут
противостоять предстоящей смерти
без того, чтобы у них наступали депрессия
или отчаяние. Спокойствие, даже
оживлённость появляются перед
приближающимся концом. Немало больных
готовы утешать своих близких, поддерживать
в них мужество. Старые люди, которые
рассматривают прожитую жизнь как
осмысленную и плодотворную, особенно
часто достигают этого состояния согласия
с самими собой и со смертью. Врачам
и медицинскому персоналу гораздо
тяжелее видеть молодых неизлечимых
больных, жизнь которых ещё не принесла
никому пользы, чьивозможности
ещё не реализованы. Умиротворённость
и смирение чаще всего наступают в те
часы, когда уже становится очевидным
и неизбежным скорое наступление
смерти. У больных шизофренией и
депрессиями, которые длительное
время находились в состоянии спутанности
сознания или подавленности, непосредственно
перед смертью могут возникать просветление
сознания и ясность мысли, как это часто
описывается в литературе. Если
сознание не подавлено искусственно с
помощью медикаментов, большинство
больных встречают свою смерть в состоянии
просветления. Как показывают наблюдения,
они находятся в ясном сознании последние
14 ч перед смертью.

Наряду с описанными Е.
Kubler-Ross
(1973) фазами или формами реакций у
умирающих больных постоянно возникает
иррациональная надежда. Она всплывает
как самозащита для поддержания
личностного физического и психического
сопротивления непостижимой смерти.
Люди не могут жить без надежды, даже
если она необоснованна, – это свойство
человеческой натуры [Н. Plugge,
1954].

Такая «двойная ориентировка»
больного описывается как повторное
отрицание, когда больные говорят,
фантазируют и держатся так, будто они
никогда не умрут, хотя они знают о своём
диагнозе и предстоящей смерти. Смерть
им представляется субъективно как вещь
немыслимая. При наблюдении за умирающими
нередко отмечается, что многие из них
проявляют тенденцию к идеализации
врача, наделению его в своей вере в
бессмертие функциями так называемого
самообъекта. Возможна регрессия к
«симбиозу» с объектом, например с тем
же врачом [Е. Dreifuss-Kattan
и F.
Meerwein,
1985]. Возникают эмоциональные состояния,
свойственные маленьким детям,
впрочем, известные и по другим видам
терапевтических взаимосвязей
(Rad,1983).

Отсутствие врача, ухаживающих лиц или
родственников расценивается больным
как покинутость. Больные чувствуют
себя заброшенными и часто испытывают
панический страх или депрессию, нередко
с развитием психосоматических
симптомов (например, расстройства сна,
анорексия), но состояние их быстро
улучшается при возвращении врача
(феномен так называемого реального
присутствия объекта). Возникающие при
этом трудности у родственников и
медицинского персонала позже могут
приводить к появлению у них чувства
собственной вины уже после смерти
больного, когда они считают, что проявляли
к нему недостаточно внимания. Поэтому
родственникам больного также следует
оказывать интенсивную помощь для
снятия напряжённости, особенно если
они ухаживали за больным дома.

Возможна ли психотерапия
перед лицом смерти? Если человеческая
жизнь – это больше, чем только
биологический процесс, то врач обязан
ставить перед собой задачу сохранять
личную идентичность больного, в том
числе при его противостоянии смерти,
до самого конца. Задача не в том, чтобы
принизить значение смерти, а в том,
чтобы до самого конца бороться за
человечески осмысленную и полноценнуюжизнь. У пожилых людей при
этом возникают особые проблемы.
Нарастающее число хронически больных,
равно как и структура общества, которая
подошла к краю возможностей своей
системы обеспечения, привело к тому,
что потребности не покрываются имеющимися
возможностями, например, в
поликлиническом обслуживании. Старики,
больные раком, часто испытывают
дополнительные трудности, которые
влекут за собой интенсивные физические,
а порой и материальные затруднения.
Время от времени на фоне необходимости
преодоления болезни возникает
настоятельный вопрос о приближающемся
конце жизни. При этом необходимо
учитывать часто имеющую место утрату
партнёра и болезненное чувство
нарастающего одиночества и социальной
изоляции. Из-за этого возникают
дополнительные жалобы (например,
интенсификация имеющихся болевых
симптомов), влекущие за собой нарастание
потребности в медицинском обслуживании,
которое нельзя заменить усиленным
потреблением психофармакологических
средств, что характерно для больных
раком. Порочный круг соматического
ухудшения и нарастания одиночества
кажется неотвратимым. Особое значение
приобретают хосписы, которые призваны
облегчить человеческие страдания,
прежде всего среди менее обеспеченных
слоев населения. Число хосписов
увеличивается во всём мире; в Германии,
например, создан хоспис для умирающих
при хирургической университетской
клинике в Кёльне.

Беседа с онкологическим больным имеет
свои закономерности, отличающиеся
от таковых при психотерапии неврозов
и психосоматических расстройств. Выход
за пределы психотерапевтической роли,
отказ от гонораров, дарение, например,
книг или цветов, признание окружающими
«полезности» больного стоят здесь на
первом плане.

Восприятие онкологической болезни как
переживания психической травмы, все
признаки которой в ней заключаются
(например, хронизация), делает очевидным
то, почему в заботе об онкологическом
больном и его родственниках должны
использоваться те пути, на которых
традиционного понимания значения
симптомов и истории жизни больного уже
недостаточно. Понимание обусловленности
онкологического заболевания историей
жизни при нынешнем состоянии знаний
психосоматических корреляций в
случаях онкологических заболеваний
следует рассматривать скорее как
субъективистскую теорию. Здесь она
приобретает значение внутреннего
связующего звена, которое ввиду многих
нерешённых вопросов в отношении
онкологического заболевания на
субъективном уровне играет роль
своеобразной свинцовой пломбы. Подобные
личностные толкования онкологического
заболевания часто очень трудно
услышать от больного. К тому же они
часто бывают многослойными, и
интересующийся ими врач получает лишь
их поверхностное, «невинное» изложение
(например, влияние питания, климата,
экзогенных вредностей). Если
встречаются более глубокие модели
толкования, которые вынашивает больной,
желательно оценить, насколько они
отражают личностную жизненную ситуацию
больного и насколько они помогают ему
при определённых обстоятельствах,
несмотря на вызванное заболеванием
потрясение, сохранять душевное
равновесие. Если при этом возникают
психические, часто межличностные
трудности, обусловленные содержащими
обвинения и упрёки внутрисемейными
трениями, то в этих случаях возрастает
роль заботливого психотерапевтического
вмешательства.

Больные раком обычно не
ищут психотерапевтической помощи как
таковой не только из-за страха перед
новой травматизацией, при которой
они опасаются встречи с чужими трудными
ситуациями, в решении которых, как они
полагают, состоит смысл лечения. Поэтому
и при появлении собственных трудностей
они часто выжидают сверх всякой меры,
прежде чем доверятся в этом отношении,
например, лечащему врачу. Опасение, что
у врача появится тенденция к недооценке
имеющихся у больного трудностей, столь
велико, что больной затягивает решение
о лечении, а это приводит к развитию
психосоматических симптомов, плохо
поддающихся специальному лечению. Для
таких больных характерно значительное
расхождение между потребностью в помощи
и претензиями к предлагаемым им
методам лечения. С профессиональных
позиций всё большее значение приобретает
понимание того, что в обслуживании
онкологических больных имеются новые
пути, которые могут быть использованы
и для работы с другими больными с
травмированной психикой, например
при необходимости точного восстановления
отдельных эпизодов истории болезни и
тем самым значимой, направленной в
будущее связи с новыми реальными
жизненными планами [М. Horowitz
и соавг., 1984]. Кроме того, из-за описанной
замкнутости больных необходимы
активный подход и личные контакты, что,
однако, не должно вызывать страх
перед новой травматизацией. Для этого
могут быть полезны творческие занятия
(например, специальные упражнения по
снятию напряжения, арт-терапия), если
они комбинируются с групповой терапией,
которая носит характер самопомощи.
Поддерживаемые и одобряемые
психотерапевтом занятия литературой,
рисованием и другими видами творчества
могут наполнить содержанием и смыслом
жизнь больного [Е. Dreifuss-Kattan,
1986].

Соседние файлы в предмете Психосоматика

#
#
#
13.08.201320.45 Mб120Воронов М. — Психосоматика.pdf
#
#
#
#

Источник